Скрипка и тяжелые ритмы ударных - если закрыть глаза, то можно увидеть, как пляшет Гнев на барабанах ревности, как захлестывает горло тугим объятием удавка.
Бьются в пол каблуки-шпильки, голос певца срывается на истерический визг и где-то в глубине темного глухого подвала поднимает голову Тварь.
Цвета глаз в темноте не видно, но я чувствую кожей и каждым нервом - они зелены, как яд. В них жизнь и ярость, как раньше.
Живое и голодное, бешеное и язвительное - что-то, что я не смею звать по имени, ибо назвать имя демона - означает дать ему почуять свой запах.
Вжаться в холодный камень(мокрые пятна изморози тают под ладонями, стекают противными холодными струйками за шиворот, нет-нет-нет, не надо), задержать дыхание и закрыть глаза, молясь, чтобы не почувствовал, не услышал, не увидел - и страстно, отчаянно желая, чтобы пришел, услышал, ожил.
Жаждать распахнуть ему дверь, выпустить его на волю - эй, тварь, выйди ко мне. Обними меня. Люби меня.
Черная змея с зелеными глазами, с золотыми волосами, ты пахнешь карамелью так невыносимо-сладко, ты пробьешь холодный камень моего равнодушия и благообразия, ты вцепишься в горло ядовитыми клыками, ты сплетешься со мной в танго сердечного боя - ты слышишь, как бьют часы на башне? Золушке оторвало ноги, принц, она не убежит, Русалочке вырвало горло, она не запоет, Белоснежку нашли и изнасиловали мародеры этого кладбища - ах, Тварь, выйди ко мне, вырежь мое сердце и вырви язык, прикуй меня к стене и заставь молчать со всей этой блядской совестью и мудростью, холодным терпением и муторным пониманием.
Сплети свою паутину заново, ты можешь, я знаю, я отдам тебе твои цвета, пусть зеленое-с-золотом, будет музыка крика, ритм секса, соло визга и тонкий вибрирующий звон бьющегося стекла бутылки.
Разорванные лохмотья черной ткани и хлесткий поцелуй стека - по лицу, наискосок. Смейся, тварь, живи. Я устал, я побежден, я раздавлен.
Добей меня. Не заставляй смотреть на белые стены покоя и уверенности, которые я сам строил так долго - тюрьма готова, душа замурована в своей могиле, памятник поставлен и чинные слезы пролиты, аккуратные венки ложатся на могилу один за другим - они шуршат наверху, и хочется царапать обрезаннымии ногтями крышку мраморного гроба, дыша все чаще, ловя воздух раскрытым ртом, не в силах протолкнуть в легкие тяжелый сладкий кумар, не насыщающий, чувствуя, как заходится в груди сердце и ледяная, мерзкая дрожь сотрясает тело.
Разбей это все. Я ошибся, слышишь, я ошибся, я проиграл.
Есть ли смысл молить о пощаде? Оковы на запястьях прижаты к холодной стене - изморозь стекает вниз по рубашке, мраморная стена темницы идет трещинами и с грохотом рассыпается, открывая ненавистный силуэт - желаннее любовника, страшнее смерти, сильнее жизни, горячее любви. Ты выйдешь ко мне танцующей походкой и выпьешь свет из моих глаз, с отвращением выплюнув серый спокойный бархат и кислотой слюны окрасив их в зеленый цвет.
Убей меня, тварь.
Стань мной.